Трансгенерационная травма – это травма, которую пережили наши предки, и которая влияет на последующие поколения. Ещё её называют межпоколенческая или поколенческая травма.
Передаваться она может в виде сценария через родительские запреты и предписания, или на биологическом уровне, изменяя экспрессию генов. Мозг человека, который пережил травмирующую ситуацию и выжил, запоминает все успешные действия. И записывает такую программу, как удачную для выживания. Мозгу не нужно, чтобы вы были счастливы, следовали своему предназначению и развивались. Он отвечает за физическую сохранность биологического вида. И программа, которая помогла выжить, передается дальше по наследству. Но так как её создание сопровождалось психической травмой, то бессознательное вновь и вновь будет пытаться её повторить, чтобы реконструировать ситуацию. Программа работает на биологическом уровне и не анализируется. Поэтому потомки будут без причины проживать физические и эмоциональные симптомы травмы. Работа методами ЭОТ помогает избавиться от симптомов, понять, откуда они пришли, и сделать так, чтобы больше не возвращались.
Считается, что трансгенерационная травма работает три поколения, а на четвёртом изживает себя, потому что время другое, и для выживания старые программы уже не актуальны. Но последние два года показали, что трасгенерационная травма может выйти и в четвёртом и даже в пятом поколении.
Наш народ пережил за полтора века несколько революций, несколько войн, раскулачивание, репрессии, голод, развал СССР, тотальную нищету и выживание. И многие эти травмы являются коллективными. Их влияние на жизнь людей ещё больше, так как постоянно подкрепляется напоминаниями со стороны. Вот стоим мы и смотрим парад на 9 Мая. Нам ничего не угрожает, мы слушаем, как поют красивые детки с георгиевскими ленточками, но по щекам текут слёзы. Сработал триггер «Да, это закончилось, но ещё не пережито».
В 2022 году триггер сработал у многих.
Клиентский случай:
Одной моей клиентке (16 лет) начал сниться повторяющийся кошмар. Дом на берегу реки, тучи на небе. По дороге идут танки. И ей нужно срочно бежать в этот дом и кого-то спасать. Я попросила её рассказать об этом маме. И мать подтвердила, что девочка видит во сне деревню, в которой прабабка моей клиентки жила в войну. И дом, который разбомбили, и в нём погибли дети и старики. Но моей клиентке об этом никто никогда не рассказывал, в деревне она ни разу не была. И даже её мать родилась уже в другой деревне, по соседству. А про Великую Отечественную Войну девочка только читала что-то общее по истории. Кроме того, у мамы не было никогда кошмаров или других флешбэков о войне. Три поколения травма не трогала, а на четвертом проснулась. Возможно потому, что прабабке в то время тоже было 16 лет.
Мы высаживали ту часть девочки, которая стремится спасти людей в доме – её шестнадцатилетнюю прабабку. И работали с её незавершенным трауром. Убирали чувство вины, признавали право на горе и давали время и возможность горевать.
В работе с военной травмой я сталкивалась с двумя составляющими:
- страх,
- неотгорёванный траур.
Человек может бояться смерти, боли, голода. Страх может быть за близких, за детей, за тех, кого могут призвать.
Траур – естественный процесс для нашей психики. Но в военное время ничего естественного нет, и у наших бабушек иногда банально не было время, чтобы сидеть и плакать. Надо было выживать. Иногда, если родственник пропал без вести, то горевать по нему было невозможно, а вдруг он ещё жив? А бывало, женщина осознанно отказывалась от траура, чтобы не тратить силы на боль, а направить их на заботу о детях. Но неоплаканное горе никуда не делось, и стучится к нам через поколения. На практике обе причины могут присутствовать одновременно.
Клиентский случай:
Одна клиентка (30 лет) пришла с непонятной тревогой. В ходе работы выяснили, она боится, что мужа призовут.
– И что тогда может случиться?
– Его могут ранить, и он будет долго мучиться. А я не смогу ему помочь, – выпалила клиентка слишком резко.
– Где в теле ты чувствуешь тревогу?
– В области диафрагмы колючий резиновый шарик. Такой старый, что даже потрескался.
Как только шарик вытащили из тела, он укатился к молодой женщине в длинной юбке. Оказалось, что это прабабушка клиентки. Прадедушка был ранен, но его поздно вынесли с поля боя, и он умер в госпитале от ран. В шарике было изолировано много невыплаканных слёз, а сама резина – это чувство вины. «Не спасла, не предугадала, плохо молилась, могла раньше узнать и поехать в госпиталь ухаживать за ним». Горе бабушки признали, сказали, что оно очень тяжелое и важное. Сняли с неё невротическую вину, из-за которой она не позволяла себе оплакать смерть мужа. Разрешили отгоревать потерю. Показали, что вся её жизнь прошла не зря. После неё остались потомки, и все они стали хорошими людьми.
Обычно мы не заводим клиента в поколенческую травму специально, клиент проваливается туда в ходе терапии двумя способами:
- Высаживаем чувство, локализованное в теле. Работаем с ним, находим, откуда оно пришло и для чего клиенту нужно. Выходим на родственника, который травму не пережил. Работаем с ним.
- Высаживаем часть личности, которая испытывает симптом, и таким образом выходим на предка.
Работать надо с тем человеком, который травму получил, именно он хранит эмоциональный заряд. Обычно я придерживаюсь следующего алгоритма работы с предком:
- Устанавливаем контакт. Спрашиваем, что случилось, что сейчас в его жизни, что он чувствует.
- Признаем травму. Говорим правду. Если знаем точно, то рассказываем, что действительно произошло.
- Признаем значимость ситуации. Здесь хорошо работают фразы «то, что случилось, действительно очень страшно», «ты сделал всё, что мог», «ты не мог поступить иначе», «у тебя не было другого выхода», «ты большой молодец, что выжил» и т.д.
- Признаем важность поступков предка. В моей практике всегда помогала фраза «Посмотри, какие дети и внуки у тебя выросли». Ведь если кто-то дошёл до терапии, значит хоть один человек в роду, но достиг успеха. «Всё, что ты сделал, было не зря», «посмотри, как мы живём», «ты смог выжить в таких условиях, чтобы мы сейчас не голодали» и т.д.
- Разрешить выразить чувства. Найти чувство у предка, которое «заряжено», работать с ним. Это может быть вина, страх, тревога, гнев.
- Дать возможность отгоревать траур. Если видите неотгореванную потерю, то нужно найти, на каком этапе застрял предок, и работать с потерей. Так как мы находимся в образной системе клиента, то я часто использую приём «перемотка». «Представьте, то вы нажали кнопку «перемотка вперёд», как в фильме. Перемотайте на тот момент, когда бабушка выплачет все слёзы и начнёт тихо тосковать».
- Выказать уважение. «Я благодарю тебя за то, что ты сделал» – если поступок был хороший. «Я понимаю и принимаю то, что ты сделал, это будет урок для меня» – если поступок был не очень благостный. «Я всегда буду это помнить», «я всегда буду помнить, что ты для нас сделал».
- Разделить клиента и предка. «У тебя своя жизнь, у меня своя». «Я разрешаю тебе быть здоровым и счастливым там, где ты сейчас находишься» и т.д.
- Сделать контрольную проверку. Проверить, что сейчас чувствует клиент и как он относится к СВОЕЙ жизненной ситуации.
Клиентский случай.
Клиентка (36 лет) пришла с тревогой. В ходе разговора сама поняла, что это страх неизвестности.
– Какая ваша часть тревожится?
– Я её не вижу.
– Где она может быть?
– Хочется сказать: «за колодцем».
– Пойдемте к этому колодцу. Его видите?
– Да. Это деревня, где сейчас дача моих родителей. Колодец старый, деревянный, с домиком и ручкой.
– Обойдите колодец. Что за ним?
– Женщина набирает воду. Очень быстро, трясется вся. Такое чувство, как будто я сама с ней трясусь.
Вышли на контакт с этой женщиной. Оказалась прабабушкой клиентки. Выяснили, что сейчас как раз то время, когда её мужа расстреляли в плену. Она чувствует что-то плохое, но пока сама ничего не знает. В реальности прабабушка дожила до старости и умерла, когда клиентке был годик. До самой смерти она ждала мужа и так не узнала, что с ним случилось. Уже намного позже, в начале двухтысячных годов, одна из внучек занялась этим вопросом и нашла документальное подтверждение, где и когда был расстрелян дед. Надо отметить, что на сессию клиентка пришла за два дня до годовщины расстрела деда.
Возникла дилемма, что говорить бабушке? Ведь реально она так и не узнала правду. Клиентка приняла решение всё рассказать. Она сказала, что в её время семья уже точно знает, что случилось, и даже кто-то из родственников ездил на братскую могилу. Сначала бабушка долго не верила. Стало понятно, что она застряла в трауре на этапе принятия. Клиентка повторяла, как она благодарна ей, за то, что справилась и вырастила детей одна. Все её дети, внуки, и даже правнуки выросли и стали очень успешными людьми. В конце концов бабушка поверила, и клиентка разрешила ей оплакать потерю. «Перемоткой» пользовались дважды – когда бабушка плакала за колодцем, и когда сидела в тихой тоске.
В конце сессии клиентка сказала, что тревога ушла. А если она появиться вновь, значит нужно быстро собрать информацию. Настолько много, насколько получится. Больше к вопросам тревоги с этой клиенткой мы не возвращались.
Если вы с клиентом проработали поколенческую травму, что будет дальше? Неужели таким образом мы перепишем генетический код и ситуация будет стерта? К сожалению, нет. Уйдет заряд эмоций, который мешал работе когнитивной сферы. Мозг всегда будет помнить эту информацию, но теперь не будет считать её опасной и не будет при появлении триггера запускать стрессовую реакцию в организме. И клиент сможет жить свою жизнь, идти своим путём, а трансгенерационные травмы не будут влиять не его действия.
