В начале осени я каждый раз погружаюсь в какое-то грустное состояние, которое часто возвращает меня в неприятные воспоминания о прошлом. На фоне увядающей природы блекнут все краски, и мои эмоции тоже как будто выцветают, вянут и начинают походить на унылый непрекращающийся осенний дождь.
Осень 2020-го года не стала исключением, что дало мне повод в очередной раз окунуться в процесс самоисследования и поиска причин своего состояния.
Представившийся мне образ печали оказался маленькой Таней, которой было 6 лет. Стали восстанавливаться в памяти события поздней осени или ранней зимы. Тогда папе дали на работе путевку на две недели в санаторий в Геленджике. Он решил взять меня с собой. Я помню, как в холодный солнечный день мы вышли из дома и направились к трамвайной остановке. Я не уверена, что день действительно был таким солнечным, скорее он мне казался таким, наполненным радости и приятных ожиданий.
Сама дорога мне не запомнилась. Однако в памяти навсегда запечатлелись несколько ситуаций, которые были уже в самом санатории. В день приезда в Геленджик меня, девочку, которая дальше своей подмосковной дачи никуда не ездила, переполняли чувства восторга, интереса. Да и сам факт того, что папа взял меня с собой на отдых, значили для ребенка многое.
Были свои детские ожидания от этой поездки. Я в своих фантазиях представляла, как целых две недели проведу со своим папой, и буду впервые в своей жизни в центре его внимания. Никто мне не говорил, как будет все проходить. Сейчас я понимаю, что со мной вообще никто не говорил о таких вещах. В семье просто что-то происходило, взрослые принимали решения, а дети к этому должны были как-то сами адаптироваться. Но в тот момент я была в предвкушении отдыха с моим Папой…
И вот мы выходим из жилого корпуса, мне все интересно, я жду момента, когда в первый раз увижу настоящее море. Папа молча заводит меня в соседнее здание и открывает одну из дверей. Перед моими глазами предстает комната с детьми и воспитателем, как в детском саду. Я понимаю, что сейчас папа меня здесь оставит и уйдет.
Моя первая реакция была очень сильной. Этот был шок, а потом протест, ведь меня об этом никто не предупреждал. Я не знала, что папе нужно ходить на обследования и на процедуры. Все происходило молча и без объяснений. В тот момент я недоумевала, зачем меня забрали из моего московского детского сада, где мне было хорошо, и сдали в чужой сад, с чужими людьми?! Воспитательница сказала мне: «Здравствуй», а я в праведном гневе выкрикнула: «До свидания!» Меня сразу в наказание посадили на стул.
Вечером за мной пришел папа и обещал меня наказать по-своему. Когда он меня отшлепал в номере вечером, это уже было не самым страшным, я была готова к этому. На фоне моего разочарования телесное наказание воспринималось, как в тумане. Самое унизительное наказание уже произошло несколькими часами ранее, когда он меня молча «сдал». Это был первый и последний раз, когда я проявила протест так бурно, потому что просто была не в силах сдержать своих чувств. Похоже, что в тот раз я потеряла что-то очень важное в своей жизни. И это было связано с папой.
Когда я идентифицировалась с образом папы, я увидела ребенка неким объектом, похожим просто на живую говорящую куклу, с которой надо производить какие-то манипуляции. Он смотрел на ребенка сверху вниз и видел в ней некую помеху, которая создавала неудобства и требовала внимания.
В этой картине отсутствовало что-то очень важное, что должно быть между родителем и ребенком. Не было коммуникации, не было общения, контакта глазами, тепла и понимания, что меня вообще видят. Вместо этого было ощущения себя пустым местом и полного игнорирования.
Я понимаю, что у родителей есть свои потребности, возможности и ограничения. И дети часто могут испытывать разочарование и обиды. Но внимание к детским чувствам, разговор родителя с ребенком дают возможность справиться с тяжелыми переживаниями, сохраняя уверенность ребенка в том, что он важен, и его продолжают любить.
Я уверена, что смогла бы и там, в детской комнате, прекрасно себя чувствовать, играя с другими детьми. Ведь так в итоге и случилось, только уже позднее, когда я привыкла и смирилась с новой реальностью. И ничего бы такого не произошло, если бы папа мне просто сказал о своих планах заранее. Если бы со мной вели себя не как с бездушным объектом, а как с членом семьи, чьи чувства достойны внимания.
Та поездка с папой показала мне, что для меня это недоступно.
И из того состояния девочка приняла много негативных решений, из которых потом формировалось не самое здоровое отношение к самой себе.
Что было так важно маленькой Тане тогда знать о себе, и что я прямо сейчас могу для нее сделать?
Я сажусь напротив нее так, чтобы видеть совсем близко перед собой ее глазки, чтобы замечать выражение ее личика, чтобы, протянув руку, ласково прикоснуться к ее руке, и начинаю с ней говорить…
Я говорю ей о том, что буду всегда обсуждать с ней все, что ей интересно.
Что ее чувства для меня важнее всего остального.
Что все ее чувства правильные, а неправильных просто не бывает.
Что я люблю ее, даже если она злится или с чем-то не согласна.
Что я ее всегда утешу, когда ей будет плохо.
Что я могу спокойно и с пониманием встречаться с ее несогласием или протестом.
Что она имеет право на свои собственные желания.
Что я хочу и буду стараться ее понимать и слышать.
Что она является равноправным членом семьи.
Что я уважаю ее как личность и считаю ее достойной.
Пока я все это произношу, я вижу, как из детских глаз льются слезы.
Я мягко прижимаю маленькое тельце к себе и чувствую, как оно постепенно начинает расслабляться. Слышу тихий шепот: «Я боялась, что ты ко мне никогда не придешь».
Я продолжаю обнимать малышку и чувствую, как все мое тело наполняется счастьем…
Автор публикации
Клинический психолог
Сертифицированный преподаватель Института эмоционально-образной терапии Н.Линде, г. Москва
Ведущая Группы практики ЭОТ
Действительный член ОППЛ, г. Москва
Аккредитованный преподаватель ОППЛ
Административный директор Центра ЭОТ Линде Н.Д., г. Москва
3 комментария
Татьяна, такая трогательная история. Благодарю за искренность.
Мне очень хотелось разрешить девочке получать отцовскую любовь , но это уже другая история .
Читаю, сопереживаю, учусь.
Такие тонкие и четкие формулировки обращения к девочке.
Татьяна, спасибо! трогательно до слёз.
Неоднократно в сессиях с клиентами сталкивалась с ситуациями, когда из образа родителя ребёнок выглядит именно как говорящая кукла, которая ничего особенно не понимает. А значит – не требуется что-то обсуждать с ребёнком и, тем более, спрашивать о его чувствах.
Благодарю за Ваш опыт!
Отзывается ваша история, спасибо, красиво и нежно.